Сериал Меч и цветок 1 сезон / The Blade and Petal 1 season

Сценарий этой дорамы, словно грандиозная опера, усеяна театральными панорамами застывших, многозначительных лиц, в которых каждая складка, каждый жест хранят отголоски вечного противостояния. Пространство, наполненное симфоническими переливами бельканто, прерывается километровыми паузами, где голос героя, словно вздох, не успевает дойти до конца. Перед решающим ударом, как принято в опере, он должен выдать арию, в которой прозвучит мольба о спасении, а перед смертью – прощальную, надломленную песню. Массовка, словно благоговейное, завороженное, безмолвное жюри, должна хранить смиренное уважение к этим эпическим переживаниям. Вначале дорамы дорама, мир кажется предельно стабильным, с Largo, чья ленивая широта и замедленная хорда - символ безопасности. Но постепенно, подобно раскручивающемуся маховику, в повествовании возникает Allegro moderato, требующий от зрителя немедленного внимания. И вот, интрига, словно скрытый аккорд, начинает звучать всё громче, захватывая в свой водоворот. В центре этой драматической симфонии - император и его министр, два антипода, объединенные лишь общим стремлением к благополучинию своей страны, хотя сами они понимают это понятие диаметрально противоположным образом. Когурё, крохотное государство, удерживающее хрупкий мир посреди кровавых междоусобных войн соседних государств, становится ареной этой оперной трагедии. Император, волевой и расчетливый, вкладывает в мир свой единственный ресурс – дипломатию, умение договариваться и уступать, если это необходимо. Министр же, воплощение жесткой, хищной логики, убежден, что в мире, где правят лишь инстинкты и жажда власти, только ожесточенная борьба, беспощадный грыз, убийство – способ сохранить государственность. "Воистину, - кричит он, - слабасть не достойна даже жизни!" И, наконец, – девушка-воин, одержимая местью, наследница престола, отчаянно пытающаяся воссоздать справедливость, вырезанную из её жизни. Ее цель – не мифическая принцесса, скрытая в далёких землях, а убийца её отца, символ всего, что разрушило её жизнь. Она готова рискнуть всем – своей физической рассудчивостью, своей целомудрием, своей жизнью – для достижения этой цели. Умирать внутренне от своей беспомощности, видя, как ее соратники погибают, не выдавая себя ни единым намеком, - это страшнее смерти! Затем - бастарда, скитальца, вырванного из родительского гнезда, отчужденного от мира. Он – мастер скрытого убийства, чьи руки, привязанные за спиной, способны поразить цель без единого промаха. Но внутри него горит неугасимая жажда любви, и его сердце, словно дрожащий от бессилия цветок, находит прибежище в объятиях императорской дочери. Преданность, словно тень, преследует его, заставляя вновь и вновь предлагать себя в дар, снова и снова слышать обвинение в предательстве и быть казненным. Его юный брат, наследник, выросший в роскоши и избавении, — воплощение бесчемия и жестокости. Он — безжалостный, бессовестный, бессмысленный, бездушный, безразличный к страданиям окружающих. И его красота – лишь уловка, маска, скрывающая глубокое зло. “Убивать – легко, - говорит он, — нужно лишь научиться. А потом – снова и снова.” Преданность и предательство — два понятия, переплетенных в этой оперной трагедии. Есть ли в ней преданность, если каждый руководствуется лишь собственными интересами? Предатель ли тот, кто, осознавая, что его жизнь не имеет значения, выстраивает свою жизнь вокруг мифических идей о справедливости? Преданность, за которую тебя отправляют на плаху? Преданность, которая приводит на плаху других? Зачем все это? Император, словно жертва заложника, "Лепесток сильнее, чем лезвие. Потому что срезанный лепесток отрастёт снова, а лезвие в конце концов затупится, срезая лепестки." Но он не учёл, что вновь отросший лепесток — это не тот же самый, и что замена одного лепестка не может заменить всего. Сколько раз он должен срезать лепеток, чтобы лезвие его затупилось? Сколько времени для этого понадобится? Сто лет? Тысяча? И в чем же заключается мудрость, заложенная в этих вопросах? Скорее утешение для слабых и проигравших. И этот фильм, словно грандиозная опера, завершается законом жанра – без счастливых финалов.